Реальное число жертв изъятия церковных ценностей в 1922–1923 гг.
Двухлетняя засуха 1920 и 1921 гг., неурожай и общая хозяйственная разруха после двух войн — первой мировой и гражданской — привели к страшному голоду 1921–1922 гг., которым были охвачены более 30 российских губерний.
Люди сходили с ума, происходили ужасные вещи о которых тут не хочется повторяться. От голода и сопутствующих ему эпидемий умерло несколько миллионов человек. Ситуация усугублялась тем, что золотой запас страны стремительно сокращался, и за один только 1921 г. был израсходован более чем наполовину. В таких условиях никакое государственное и хозяйственное строительство становилось невозможным.
В этой критической ситуации большевики приняли решение об изъятии церковных ценностей — золота, серебра и драгоценных камней. Их можно было обменять на хлеб и накормить часть голодающих.
Реакция на это решение была различной. В одних местах население отнеслось к нему с пониманием, и изъятие проходило спокойно, порою при активном содействии верующих и духовенства. В других местах оказывалось противодействие: ценности прятались, инсценировались ложные ограбления, возникали стычки с представителями власти, в результате которых были раненые и даже погибшие. Там, где было оказано сопротивление, впоследствии прошли суды над зачинщиками и подозреваемыми. Одни подсудимые были оправданы, другие — приговаривались к общественному порицанию, строгому выговору, штрафу или тюремному заключению, третьи — к высшей мере наказания. В последнем случае, как показывают исследования, приговоры не всегда приводились в исполнение.
Вопрос о числе погибших в период изъятия церковных ценностей никогда не привлекал специального внимания исследователей.
Один из современников описываемых событий, К. Криптон, вспоминал, что в результате кампании к лету 1923 г. по всей стране были расстреляны десятки священнослужителей и простых верующих. В листовках, распространявшихся в Москве в 1922 г., утверждалось, что «у порога своих церквей» погибли многие сотни людей. В литературе более позднего периода традиционным стало утверждение, будто процесс изъятия привел к огромному количеству кровавых столкновений верующих с властями по всей стране и многим тысячам погибших в стычках и казненных.
Из книги в книгу кочуют сведения работавшего в эмиграции священника М.А. Польского (1891–1960) о том, что в результате столкновений при изъятии ценностей, а также по решению последовавших за ними судов в 1922 г. якобы погибло или было расстреляно в общей сложности 8100 чел., из которых 2691 — белое духовенство, 1962 — монашествующие, 3447 — монахини и послушницы. Он же в другом месте писал о том, что в 1922 г. «расстреляно было до десяти тысяч верующих». Именно эти оценки — «8100 человек», «более 8 тысяч человек» и «около 10 000 человек» — чаще всего называются в литературе, причем их многократное повторение самыми разными авторами создает впечатление общепризнанного и надежно установленного факта.
Однако о том, откуда взялась эта статистика и как производился подсчет, ни сам Польский, ни более поздние исследователи не сообщают. Не смогли ответить на этот вопрос и представители Свято-Троицкого монастыря в Джорданвилле (США, штат Нью-Йорк), где и хранится архив Польского. А, между тем, вопрос об источниках обсуждаемых цифр и методике подсчета имеет принципиальное значение, Цифры Польского основываются на субъективных суждениях и даже слухах, которые привезли за рубеж церковные активисты второй волны эмиграции.
Данные Польского не имеют никаких документальных подтверждений.
Даже авторы, близкие к церковным кругам, обычно склонным преувеличивать число жертв большевистских репрессий, вынуждены признать, что данные Польского содержат «много ошибок и неточностей». В этой связи интересно отметить, что современный церковный исследователь статистики «гонений» Н.Е. Емельянов, к результатам которого многие исследователи обращаются как к последнему слову науки, считал, что цифры Польского завышены в 8–10 раз.
Хотелось бы обратить внимание читателей на любопытное свидетельство К.Н. Николаева — одного из участников Второго Всезарубежного Собора Русской Православной церкви, состоявшегося в августе 1938 г. в городе Сремски Карловцы (Югославия). В своем пространном докладе о положении Православной церкви в Советской России Константин Николаевич говорил:
«Отобрание церковных ценностей сопровождалось поистине погромом духовенства. По сведениям, идущим из обновленческих кругов и поступившим за границу в конце 1924 г., всего было расстреляно и замучено 8110 чел. (так в тексте. — Г.Х.), из них 2691 лицо белого духовенства и 5409 монахов и монахинь, послушников и послушниц».
Если заметить, что 2691 и 5409 равняется 8100, а не 8110, становится ясно, что цифры Николаева и Польского (он также участвовал в указанном Соборе) идентичны, а значит первоисточником цифр Польского была некая статистика, циркулировавшая в «обновленческой» среде между началом 1922 и концом 1924 года. Ряд исследователей подвергают сомнению цифры, исходившие от «обновленцев», поскольку именно в их интересах было завышать статистику жертв и таким образом выставлять патриарха Тихона преступником, подставившим под пули тысячи преданных ему верующих. Таким образом, и с этой стороны цифра «8100 погибших» оказывается весьма сомнительной.
Наряду с данными Николаева и Польского в литературе встречаются и более впечатляющие цифры. Утверждается, к примеру, что в ходе кампании было расстреляно 14 тыс. чел. — священнослужителей и активистов Церкви. Другие пишут, что в 1922 г. по суду и без суда погибло более 23 тыс. чел. духовенства. Третьи заявляют, что в 1922 г. за сопротивление изъятию церковных ценностей было уничтожено не менее 25 тыс. человек. Однако наиболее внушительные данные таковы: якобы в ходе изъятия было расстреляно 40 тыс. священников, дьяконов и монахов и около 100 тыс. верующих — всего около 140 тыс. человек. Последняя цифра была «запущена» в оборот известным публицистом И.Л. Буничем, который привел свои данные без каких-либо ссылок. Его цифры попали в некоторые научные статьи и диссертации.
Таким образом, существующие в литературе оценки колеблются от десятков до сотен тысяч погибших. При таком гигантском разбросе никакая цифра, не подкрепленная хоть сколько-нибудь надежным источником, не может восприниматься всерьез. К тому же авторы, пишущие о кампании 1922 г., наиболее резонансные события традиционно связывают с одним и тем же весьма ограниченным списком городов (Шуя, Смоленск, Петроград, Москва, Старая Русса и некоторые другие), где, как показывают исследования, были единичные жертвы.
Ответ на вопрос о реальном числе жертв, вызванных изъятием церковных ценностей, следует искать в региональных архивах, где по сей день хранится множество материалов — отчеты местных спецслужб о деталях кампании и сопутствующих мероприятиях, протоколы заседаний соответствующих местных комиссий, переписка с Москвой и т.п. В последние 20–25 лет десятки историков тщательно изучают эти архивные материалы и подробно излагают результаты своих изысканий в диссертационных работах. Кроме собственно архивных документов, диссертанты обращаются к данным центральной и местной периодической печати тех лет, дневникам и мемуарам участников событий, исследованиям церковных авторов. В результате такого комплексного изучения источников, как правило, складывается достаточно ясная картина событий в отдельном регионе.
Практически все диссертации подробно рассказывают о настроениях населения на всех этапах кампании, о подготовке и ходе мероприятий по изъятию ценностей, всевозможных инцидентах и итогах. Если население оказывало противодействие и над зачинщиками проходили суды, непременным сюжетом диссертации являются судебные процессы, в частности, приводятся имена и количество осужденных, характер приговоров. Тексты диссертаций доступны любому желающему и в совокупности представляют собой ценный источник информации, позволяющий в первом приближении оценить реальные масштабы кровопролития по стране.
К настоящему моменту удалось познакомиться с 41 кандидатской и докторской диссертацией, написанной по архивным материалам нескольких десятков регионов и двух городов и защищенной в 1998–2016 годах. В результате можно сделать следующие выводы:
1) не было погибших:
на Алтае; в Архангельской губернии; Башкирии (Уфимская губерния, Уфимская епархия, Башкирская АССР); Брянской губернии; Владимирской губернии; Воронежской губернии; на Дальнем Востоке (совр. Приморский край, Хабаровский край, Амурская область, Камчатская область и Сахалинская область); в Донской области; Карелии на Кольском Севере (совр. Мурманская область); в Костромской губернии; Крыму; Кузбассе (совр. Кемеровская область); Курском крае (Курская губерния); Нижнем Поволжье (Астраханская и Царицынская губернии); Орловском крае; Пермской области (епархия); Псковской губернии; Самарском регионе; Свердловской области (Екатеринбургская епархия); Тверской (Калининская) епархии; Тобольской епархии; Тюменской епархии; Челябинской области (епархия); Чувашии; Ярославской губернии; городе Вологде.
2) погиб 1 чел.: на Ставрополье и Тереке.
3) погибло по 2 чел.: в Вятской губернии; Зауралье (регион, прилегающий к восточному склону Урала в бассейне рек Тобол и Обь); Юго-Восточной Сибири (совр. Иркутская область, Читинская область и Бурятия).
4) погибло 4 чел.: в Петроградской губернии.
5) погибло по 5 чел.: в Смоленской епархии; городе Москве.
6) погибло 8 чел.: в Иваново-Вознесенской губернии.
7) разноречивые сведения имеются: по Новгородской губернии (епархии), где, погиб 1 или 4 человека; по Пензенскому краю (епархии), где либо не было погибших, либо погиб 1 или 3 человека; по Северной Осетии, где либо никто не погиб, либо погиб 1 человек; по Тамбовской губернии, где или не было погибших, или погибло «несколько человек».
Итого — около 40 (причем это верхняя планка) зафиксированных смертельных исходов.
В приведенной сводке суммировано число жертв кровавых инцидентов и предположительно казненных. Если же конкретизировать обстоятельства гибели людей и их социальный статус, то, согласно изученным диссертациям, получается следующая картина. В результате столкновений на всех перечисленных территориях погибли в общей сложности: 2 представителя духовенства, 1 мирянин, 3 представителя власти, а также немногим более 6 чел. неизвестного статуса. По решению судов было казнено: не более 15 представителей духовенства, не более 7 мирян, не более 2 представителей власти, не более 1 чел. неизвестного статуса.
Необходимо пояснить, с чем связано пояснение «не более». Дело в том, что зачастую диссертант сообщает о количестве приговоренных к высшей мере наказания, но не уточняет, был ли приговор приведен в исполнение. При этом вынесение смертного приговора, как уже говорилось, не всегда означало расстрел, иногда, спустя некоторое время, его могли смягчить — например, заменить на тюремное заключение. Выяснение этого момента требует специального исследования.
Разумеется, приведенная сводка не может считаться полной. Во-первых, вряд ли все диссертанты сумели ознакомиться с полным объемом сохранившихся материалов об изъятии церковных ценностей в их регионах, тем более, что указанная кампания, как правило, была лишь одним из сюжетов диссертационной работы. Во-вторых, некоторые случаи расправ над теми, кто противодействовал изъятию, очевидно, не могли попасть в эту сводку, поскольку они не были зафиксированы ни в каких сохранившихся документах (например, в случае стихийных бессудных казней). И все же маловероятно, что не отраженные в сводке смерти могли бы существенно изменить статистику, доведя общее число погибших до гипотетических нескольких тысяч. В пользу этого говорит хотя бы то обстоятельство, что десятки исследователей по всей стране за истекшие 20–25 лет так и не сумели выявить ни одного региона, где бы в ходе изъятия погибло больше 8 человек.
Заметим также, что перечень российских регионов, приведенных в сводке, неполон. К настоящему моменту исследованы не все диссертации, в которых раскрывается тема церковно-государственных отношений в 1922–1923 гг., поскольку они пока недоступны. Кроме того, подобного рода подсчеты произведены еще, по-видимому, не во всех регионах России.
Следует сказать, что наряду с диссертациями в последнее время появились специальные исследования, целиком посвященные изъятию ценностей в конкретных регионах — Донской области Москве Смоленщине. Все они подтверждают данные, извлеченные из диссертаций.
Косвенным подтверждением этих оценок могут послужить данные информационной Базы новомучеников и исповедников «За Христа пострадавшие». В начале 1990-х гг. Православный Свято-Тихоновский богословский институт (ныне — Православный Свято-Тихоновский гуманитарный университет (ПСТГУ), г. Москва) приступил к систематическому сбору сведений о притеснявшихся в первые десятилетия советской власти представителях духовенства и церковных активистах. Авторы и участники этого проекта пишут, что аккумулируемая ими информация не всегда достоверна, поскольку черпается из источников самого разного свойства.
И, тем не менее, при всех оговорках огромный массив собранных ими сведений позволяет в первом приближении оценить масштабы и характер репрессивной политики советского государства в тот или иной период.
Так, например, по сведениям кафедры института, в настоящий момент (28.03.2018) в Базе данных содержатся сведения о 35 780 пострадавших в 1917–1950-х гг., из них в 1922–1923 гг. погибло в общей сложности 63 человека. Неясно, правда, сколько людей из названного числа погибли в ходе сопротивления изъятию ценностей, а не по каким-либо иным причинам. Стоит подчеркнуть, что это самая полная на сегодняшний день статистика, собранная в результате 25-летних поисков по самым разным источникам — в том числе, по огромному количеству (более 70) государственных архивов практически во всех регионах РФ и даже некоторых стран СНГ.
Во многих работах говорится о том, что недовольство верующих изъятием церковных ценностей вылилось в 1414 кровавых инцидентов. В некоторых работах это число округляется до 1,5 тысяч. По-видимому, впервые указанная цифра прозвучала в середине мая 1922 г. из уст «обновленческого» священника В.Д. Красницкого; тогда же, со ссылкой на его слова, эта цифра появилась (вероятно, впервые) в советской печати.
Однако насколько известно, никаких документальных подтверждений этому показателю никто из исследователей пока не представил. К тому же подобные сведения, исходившие от «обновленцев», по известным причинам не могут внушать исследователям доверия.
Помимо поразительной точности заявленного числа кровавых инцидентов, обращает на себя внимание и другое — его абсолютное несоответствие масштабам следственных мероприятий, упомянутых в работах многих историков. Дело в том, что в связи с сопротивлением изъятию ценностей, как утверждается целым рядом авторов, было заведено 231 дело (иногда это число округляют до 230 или 250), и по ним было осуждено в общей сложности 732 человека. К последней цифре исследователи часто делают приписку: «...многие из них были расстреляны».
Эти цифры и расплывчатая фраза тоже многократно переписываются из одной работы в другую, причем никто из авторов, по-видимому, не задается вопросом об их первоисточнике. Его поиск привел к малоизвестной брошюре И.П. Брихничева «Патриарх Тихон и его Церковь», изданной в 1923 году. Автор, по всей видимости, имевший доступ ко многим документам, привел в тексте следующую статистику:
«По полученным от 55 трибуналов сведениям, окончено дел — 231.
Всего привлечено лиц — 732»
Впоследствии эти данные — увы, без ссылки на работу Брихничева — попали в монографию Б. Кандидова «Голод 1921 года и церковь», с которой историки, пишущие о церковно-государственных отношениях после Октябрьской революции, знакомы намного лучше (что неудивительно, поскольку на протяжении нескольких десятилетий после 1922 г. это была едва ли не единственная сколько-нибудь обстоятельная работа, посвященная изъятию церковных ценностей).
Примечательный факт состоит в том, что Кандидов не привел одного чрезвычайно важного сведения из брошюры Брихничева — там, где последний называет количество заведенных дел